Мой маленький защитник.

Габриэль Мейз распахнул тяжелую дверь и вошел внутрь, обдавая меня обжигающим взглядом янтарных глаз.

— Ты готова? — поинтересовался он, остановившись в полуметре.

Верховный маг выглядел великолепно.

Каштановые волосы аккуратными прядями спадали на плечи, дорогой приталенный пиджак выгодно подчеркивал его телосложение, а обручальное с голубым камнем кольцо говорило о том, что этот прекрасный мужчина только мой.

— Совет начнется через десять минут, — я согласно кивнула и отвела в сторону взгляд, потирая вспотевшие ладони.

— Милая, все в порядке? — заботливо поинтересовался он, нежно касаясь моего лица. — Что-то произошло?

— Нет, то есть да… — я волновалась. Голова начинала немного кружиться. — Мне нужно тебе кое-что сказать…

Габриэль нахмурился и опустился рядом, внимательно вглядываясь в мое лицо.

Щеки горели. Сердце отбивало барабанный ритм.

— Я беременна, — наконец-то произнесла, и губы любимого растянулись в довольной улыбке.

Он тут же заключил меня в объятия, посадив к себе на колени, и я почувствовала, как тепло заполняет душу.

— Я знаю, — внезапно прошептал он на ухо, и я изумленно отстранилась, потеряв дар речи. — Действительно думала, что я не почувствую в тебе каплю другой маны?

— Почему не сказал?

— Ждал, когда ты сама догадаешься. К тому же ты так мило краснела и смущалась во время признания… — он чуть подался вперед и его губы коснулись моей шеи, разгоняя трепетную дрожь. — Но тебя тревожит не это, верно?

Он чувствовал меня, видел насквозь. С каждым днем наша связь становилась прочнее, позволяя лучше понимать друг друга.

— Себастьян, — честно ответила я, и муж чуть отпрянул, внимательно заглядывая в мои глаза. — Что, если он освободится и вновь попытается убить меня… или нашего ребенка?

Голос дрогнул на последнем слове, и Габриэль нежно обхватил мое лицо ладонями.

— Я этого не допущу, — уверенно ответил он, в миг став серьезнее. — К тому же мой брат никогда этого не сделает. Себастьян понял, как много ты для меня значишь. И знает, что мы связаны магически: умрешь ты, умру и я, а мой брат не желает мне смерти.

— Но в ту ночь он пытался…

— Он пытался защитить меня так, как видел это сам. Пламя не причиняло мне вред, хоть и могло сжечь дотла. Себастьян победил бы, если бы дал мне умереть.

— Выходит, он тоже не смог убить тебя…

— Да, — подметил Габриэль, нежно поправив прядь моих волос у лица. — Я не держу на него зла. Но никогда не прощу за то, что он пытался навредить тебе.

— А наш ребенок?

Любимый вновь улыбнулся, от чего черты его лица сделались мягче.

— Этот ребенок мой, а значит часть его семьи. Семья для нас с братом дороже жизни. Мы учли это в детстве и не забудем никогда.

Я смотрела в глаза Габриэля, пораженная до глубины души. Его слова успокаивали меня, дарили уверенность.

— Я люблю тебя, — вдруг прошептала на выдохе, решив сказать это прямо сейчас, и горячие губы мужа тут же смяли мои в жадном поцелуе.

— Ты вновь играешь с огнем, Роза… — осторожно назвал он мое имя, от которого я так и не смогла отказаться. Слишком много оно значило для меня. — Теперь нам придется опоздать на совет…

Я едва не задохнулась, когда его рука проникла под подол длинной юбки и сжалась на упругом бедре, на котором ярко сияли две заглавные буквы, вырезанные лезвием ножа для писем: «Г.М».

Руна больше не поглощала мою ману, она лишь позволяла этому сексуальному магу знать мое точное местоположение и усиливала желание в стократ.

— Пожалуйста… — простонала, сгорая от нетерпения.

— Обожаю твои мольбы, принцесса! — и одним усилием порвал на мне блузку вместе с бюстгальтером, воспользовавшись маной на кончиках пальцев.

Каждый раз я теряла себя от страсти в его объятиях, а после находила вновь, готовая идти дальше. Только рядом с ним я чувствовала себя живой, настоящей, неуязвимой. Мне больше не нужно было претворяться кем-то, скрывать свои эмоции, я могла сама принимать решения на благо империи, а не быть пустой куклой.

Окончание академии Эденгард и членство в верховном совете было лишь началом…

Я собиралась купить несколько зданий, чтобы открыть в них приюты для сирот, планировала ужесточить закон касательно браконьерства, а Линзаэль, занявший трон отца, решительно был настроен искоренить турмалин и все заведения, связанные с боями «в клетке», осудив всех причастных.

К слову, брат по-прежнему тайком выбирался из дворца в одежде обычного прохожего и лично проверял, как обстоят дела.

Я больше не злилась на него, наоборот в какой-то мере была даже благодарна…

Он принял верное решение. Империи нужен был такой как он, а мне — Габриэль Мейз.

Я издала громкий стон, от которого у моего ректора потемнело в глазах, и мы окончательно потеряли счет времени.

Наши чувства нам неподвластны. И порой, когда кажется, что спасения нет, а тьма поглощает целиком, обязательно наступит рассвет. Ведь даже лютая ненависть может переродится в нечто прекрасное и возвышенное, если в сердце бушует страсть.

Я усвоила этот урок.

И теперь растворялась без остатка в руках того, кто так учтиво мне его преподал.

Конец!